"Вся эта замечательная мирная жизнь происходит лишь благодаря тому, что кто-то из наших пацанов лежит в земле",- колишній боєць АТО

Юрію Писарчуку трохи більше тридцяти, але він уже не раз дивився смерті в очі.

Боец АТО Юрий ПисарчукЮрию Писарчуку немногим более тридцати, но он уже не раз смотрел смерти в глаза. Киевлянин стал одним из членов национальной сборной страны — команды «Игр непокоренных», отбором которой занимался канал СТБ совместно с Министерством обороны Украины. Впервые наши военные, получившие травмы во время выполнения служебного долга, представят Украину на международных мультидисциплинарных спортивных соревнованиях Invictus Games в Торонто (Канада). Состязания пройдут осенью 2017 года, в них примут участие команды из 17 стран. В нашей сборной 30 героев — 18 ветеранов и 12 действующих военнослужащих. Серьезные травмы не сломили силу их духа.

Серьезные травмы не сломили силу духа участников команды «Игр непокоренных»
Уже в сентябре ребята отправятся в Канаду, а пока идут последние приготовления и усиленные тренировки. Сейчас команда «Игр непокоренных» находится на сборах, на базе на Трухановом острове в Киеве. Правда, Юрия Писарчук, заявленного в качестве бегуна, среди спортсменов нет. Бывший военный проходит плановое обследование в столичной больнице, учась, как шутит Юрий, «прямохождению». Три года назад боец с позывным «Гиббон» получил тяжелейшие ранения головы и позвоночника. Сейчас Юрий ходит, слегка прихрамывая. Скрывает правый глаз за темной повязкой и шутливо называет себя Билли Бонсом.

«Я продал часть бизнеса и одел себя на войну»

— Говорят, вы и в больнице умудряетесь заниматься спортом?

— Утром и днем делаю процедуры, а вечером отправляюсь заниматься на стадион — благо, он рядом с больницей. Без этого нельзя. У меня есть свой график тренировок, которому строго следую. В конце концов, я поставил себе планку, которой должен достигнуть. В Канаду еду за победой.

— Как вы, художник, оказались на войне?

— Пошел добровольно в военкомат. Не скажу, что был активным майдановцем, но, как все киевляне, помогал чем мог. Развозил на своей машине раненых, доставлял еду. На самом деле, все время Майдана я продолжал работать. У меня была небольшая автомастерская, где занимался аэрографией — рисовал на машинах. Работал от заказа к заказу. В перерывах между живописью ремонтировал кузова. К началу событий на Майдане достаточно уверенно финансово стоял на ногах, обеспечивая жену и ребенка. Но ни минуты не сомневался, принимая решение идти воевать. Знаете, у меня такой патриотизм малой Родины. Я все время думал о своей семье и ребенке, которых и шел защищать.

— Что сказала на это ваша супруга?

— Она думала, что поехал на учения и до определенного момента не знала, что я уже на фронте. Мы были в Степановке, когда жена поняла, где я. Понятно, не обрадовалась, но, к счастью, достойно приняла мое решение. До университета я прошел срочную службу и в мирное время часто с друзьями выезжал на стрельбище и страйкбол. Это было мое хобби. Понимал ли я сам, куда еду, отправляясь на восток Украины? Наверное, не совсем. Но такое ощущение знакомо практически каждому молодому бойцу. Это было начало лета 2014 года. После событий в Славянске мы заходили в зону боевых действий со стороны Саур-Могилы, Красного Луча. Эту операцию называли «Рейд». Мы вышли под Луганском. Я сначала как гранатометчик, потом как командир машины боевой пехоты был в составе 30-й механизированной бригады.

— Кто экипировал вас на войну?

— Мы прекрасно понимали, что едем в армию, которую 25 лет обворовывали. Поэтому самому купить комплект формы с бронежилетом и каской было нормальным явлением. Помогали друзья и близкие. Я продал часть бизнеса и одел себя на войну.

Первый серьезный бой наш батальон принял в селе Петровское, когда занимали высоту Саур-Могила. Для меня он прошел достаточно легко, мое отделение было во втором эшелоне прикрытия. Тогда просто повезло, потому что при штурме Саур-Могилы было много раненых и убитых. Намного тяжелее оказалось в Степановке. Тогда у меня на руках впервые умер человек. Это был офицер, я даже не знаю его фамилии. Он оказался тяжело ранен, мы пытались его реанимировать, но помочь было уже невозможно.

— Что вы тогда почувствовали?

— Пустоту… А позже пришло понимание, что это и есть для меня точка невозврата. После того случая я точно понял, что разворачиваться и идти назад не буду. У меня была дикая озлобленность на то, что якобы братский нам народ стреляет в моих собратьев. Это было ощущение ножа в спину, а позже, когда погибли близкие мне люди, появилось и желание мстить.

— Оно не прошло до сих пор?

— Нет. Стало более притупленным, но засело во мне надолго…

«Врачи орали, что еще не стабилен позвоночник, но я уже увидел цель»

— Тогда, летом 2014-го, было ощущение, что удастся дойти до Донецка?

— Так он был у нас за спиной! Мы находились в четырех километрах от российской границы. Но, увы, в Донецк так и не вошли. В бою под Луганском, возле поселка Лутугино, я получил тяжелое ранение. Ночью нам поступила команда поехать забрать пленного. Пришлось двигаться неподходящим маршрутом, и мы нарвались на засаду. Ехали в БМП (боевая машина пехоты).

По сути, я мало что помню из того дня. Была вспышка возле механика-водителя. После этого что-то толкнуло меня в голову, откинуло на спину и просто вырубило… Когда я очнулся, увидел, что наш БМП торчит в дереве в 15 метрах от дороги. Я находился на броне сверху, на башне. По веткам дополз до механика, сидевшего в шоке на своем месте, начал мотать ему голову, не понимая, что происходит. Подбежал мой товарищ, сказал, чтобы я успокоился, потому что помощь нужна не ему, а мне. «У тебя дырка в черепе!» — орал он. Меня сняли с машины и передали второму экипажу, который подоспел к этому моменту. У меня оказалось ранение в голову и компрессионный перелом позвоночника. Моя эвакуация заняла несколько дней.

— Вы были в сознании?!

— Периодически терял его, потом снова приходил в себя. Нижние конечности отказали, а позвоночник пронзала дикая боль. Страшнее всего было не чувствовать ног. Это не было состояние паники, скорее, обида на себя, беспомощного мужика, который может оказаться на руках у жены. Психологически это безумно изматывало… В таком состоянии я оказался в госпитале в Киеве. Тогда в столицу свозили ребят из-под Иловайска, и в городском госпитале свободных мест не было. Меня перевезли в Ирпень. Там я впервые увидел жену…

— Главное ведь, что вы остались живым.

— Знаете, это стандартная фраза, которую говорят всем раненым бойцам. Эта фраза меня просто бесила! Еще раздражало, что все плачут, хотят помочь… Потом наступил период малодушия. В большей или меньшей степени он проявлялся у каждого бойца, оказавшегося в подобном положении. Это момент, когда ты начинаешь себя жалеть, думать, как дальше жить… Все эти сомнения накрыли меня на второй неделе моего пребывания в госпитале.

— И все-таки вы нашли силы идти дальше!

— Я даже не знаю, как это случилось. Просто однажды проснулся с мыслью, что мне надоело смотреть в больничный потолок. Сначала врачи говорили, что о ходьбе я могу забыть. Позже появилась надежда. Я передвигался на коляске, потом стал на костыли. Врачи орали, что еще не стабилен позвоночник, но я уже увидел цель.

— Помните момент, когда опять почувствовали свои ноги?

— Признаюсь, я и сейчас их до конца не чувствую. Это произошло через месяц пребывания в госпитале. Наверное, тогда были самые счастливые дни. Я не сообщил заранее родным по телефону о том, что могу передвигаться. Мне хотелось сделать сюрприз. До сих пор помню выражение глаз жены, когда она увидела меня сидящим в курилке. Потом я встретил ее с двумя палочками, отказавшись уже от костылей. Знаете, это для меня были маленькие победы.

— Вы продолжали рисовать?

— Была пара халтур, когда вернулся с войны. Но для себя, для души — не тянет. Еще не время, наверное. А может, и не возьмусь больше за живопись. По крайней мере, пока не кончится война.

— Несмотря на тяжелейшие травмы, вы вновь вернулись на фронт. Зачем?!

— Я не понимал, как могу жить иначе. Это был январь 2015 года. Я пошел с ортопедическим корсетом, в ортезах и кучей таблеток в рюкзаке. Долго думал, как сделать так, чтобы меня признали годным. Кое-какую информацию пришлось из личного дела удалить. Меня признали пригодным, и я вернулся в бригаду. Жене внаглую соврал, что еду в штаб забрать очередную справку. А уже подъезжая к Пескам, обо всем признался ей по телефону. У нее как раз был день рождения. Она сначала сказала, что разведется. А потом… простила.

В районе Песков мы были приблизительно неделю, тогда аэропорт был еще наш. Потом поступил приказ перекинуть батальон на Дебальцевский плацдарм. Делали штурмовые вылазки в Углегорск, Редкодуб, Логвиново. Было жесткое противостояние, в котором доставалось и нашим бойцам, и врагу. Мое подразделение находилось в Логвиново, прикрывая выходивших бойцов. Потом уходили сами. В Дебальцево потери в нашей роте составили восемь человек. По сути, это была моя самая серьезная военная операция. Я уволился летом 2015-го, дослужив до конца своего срока. Потом вернулся в Киев и снова слег в госпиталь, поскольку здоровье ухудшилось.

— Может, не надо было возвращаться на войну?

— Почему?! Я ни о чем не жалею. Более того, я считал, что вновь могу вернуться в армию хотя бы на должность инструктора. Но здоровье начало давать сбои, и теперь мне надо окончательно восстановиться. Год назад стал терять зрение на правом глазу и теперь шучу, что могу участвовать в новогодних утренниках в роли Билли Бонса.

— Вам снится война?

— Бывает. Часто снится мой погибший товарищ Леша Буслаев. А иногда вижу «черный экран», на котором появляются вспышки. Это плохие сны… И здесь, на мирной земле, они как возвращение в прошлое. Знаете, меня не раздражают сидящие в кафе, выпивающие, гуляющие жители. Я против всеобщей мобилизации. Когда-то армия все-таки должна стать профессиональной. Ведь на самом деле мы шли как раз для того, чтобы мирная жизнь не прекращала свое существование. Но! Мне становится не по себе от разговоров: «Зачем нужна была эта война», «А вот если бы, так ничего и не произошло бы…»

Эти разговоры меня бесят. Потому что вся эта замечательная мирная жизнь происходит лишь благодаря тому, что кто-то из наших пацанов лежит в земле. Об этом надо помнить всегда… Когда было тяжелее всего, в момент малодушия, меня поддержала моя маленькая дочь. Моя самая большая поддержка и реабилитация — не спортзал и психолог, а семья. Семья — именно тот фундамент, ради которого стоит жить.

Юрий Писарчук делает все для того, чтобы окончательно восстановиться после тяжелейшего ранения
Таисия БАХАРЕВА, «ФАКТЫ»

Опублікував: Evora
Інформація, котра опублікована на цій сторінці не має стосунку до редакції порталу patrioty.org.ua, всі права та відповідальність стосуються фізичних та юридичних осіб, котрі її оприлюднили.

Інші публікації автора

За тиждень у християн східного обряду Великдень! Що дозволяється робити у Вербну неділю і чого не бажано

неділя, 9 квітень 2023, 8:18

За тиждень до Великодня, також у неділю, віруючі йдуть до церкви святити гілочки верби і приносять їх додому для захисту оселі, родинного добробуту та здоров'я рідних. Цей день називають Входом Господнім у Єрусалим, Вербною неділею, "шутковою" або "кві...

З архіву ПУ. Неймовірне нахабство: Путін привласнив собі історію України

середа, 27 липень 2022, 23:55

Кривавий диктатор відкрито збрехав, що хрещення Русі нібито стало відправною точкою розвитку російської державності "забувши", що під час хрещення Русі в Києві в 988 році не існувало навіть Москви. Глава Кремля 28 липня 2018 року заявив, що хрещення Ру...