Могут ли русские войны? "Понты - их основное оружие", - Олексій Арестович

Специально на “ихнем”.

В российском сегменте интернета понемножку начинают разговаривать о потерях.

Российский блогер Анатолий Несмеян (Эль Мюрид), обсуждая официальное сообщение о гибели в Сирии очередных двух контрактников, критикует режим за сокрытие военных потерь на Ближнем Востоке и в Украине, и приводит любопытное замечание:

1. Перед вводом войск в Сирию, порог неприемлемых потерь был принят в Кремле в две тысячи убитыми.

2. Этот порог был очень быстро пройден после начала участия российского контингента в реальных наземных боях.

3. Официально признанные МО РФ потери при этом – около 30 человек.

4. Основной медийный способ сокрытия – разделение погибших на “регуляров” и “ихтамнетов” (контрактников ЧВК).

5. Первых признают, только, если сведения о них просачиваются в открытые медиа и получают ощутимый резонанс, вторых не признают вообще.

Более 2000 убитыми за два года не слишком интенсивных боев в Сирии. Таблички на “новоросских” кладбищах, с захоронениями “неизвестных”, где номерные знаки достигли четырёхциферного значения (с первой цифрой “8”) ещё в 2015 году. Популярное видео казачка в штабе Навального, где тот упоминает 2000 убитых на Донбассе и, по-видимому, только своих, казаков.

Жены псковских десантников пробалтывались о целых ротах похороненных потеряшек.

Кадровые потери, спаленные в печах на Донбассе или там же зарытых под номерами, посчитать очень трудно.

Но есть интересная историческая аналогия. Существуют аргументы в пользу ок 115 тысяч погибших в Афганистане при СССР, из которых только на территории Украины, захоронено свыше 26 тысяч (официальные данные в соотношении 14 тысяч и около 3600 – соответственно).

Отсюда, возникает ряд интересных вопросов:

– каковы реальные потери россиян в Сирии и на Донбассе?

– каков реальный порог чувствительности российского общества к потерям?

и, наконец, центральный: как они все свою дорогу умудряются терять людей в таком огромном количестве?

—————–

Если число в ответе на первый вопрос по Донбассу, давно лежит за пределами 10 000 заехавших с территории РФ и не вернувшихся обратно всех видов “борцов с хунтой” (по нижней границе подсчета), а за Сирией российские критики российского режима признают более 2000 безвозвратных потерь, то афганская аналогия (буде она верная), указывает на реальный “болевой порог” российского общества – не менее 50 тысяч убитыми, с учётом соотношения нынешнего количества населения к населению СССР.

По мере приближения к этому порогу, даже такое телевизионное общество, как российское, начнёт сначала глухо, а потом все громче роптать и это роптание начнёт превращаться в серьёзную общественно-политическую проблему.

Сейчас (весьма и весьма приблизительно) “body-count”, видимо, прыгает в районе отметки 15-20 тысяч.

Это означает, что, в частности, российского режима хватит (по данному критерию) ещё, как минимум, два-три года обеих войн при таком же уровне интенсивности.

—–

Но наиболее интересным представляется мне ответ на третий вопрос:

– как россияне технически умудряются терять столько людей?

Я ставлю себя на место типового российского ротного. Что нужно делать, чтобы так ударно сокращать количество вверенного личного состава?..

Думается, что я нашёл на него ответ в 2014 году, наблюдая в деле за нашими добробатами.

Вот он, секрет:

– россияне выучены воевать в системе сложных взаимосвязей штабов, разных родов войск и отлаженных видов обеспечения.

К слову сказать, нас тоже так учили, ибо это – советский взгляд на способы подготовки, организации и ведения боевых действий.

Но реально, как система, все эти грандиозные схемы работают только на образцово-показательных учениях (да и то не всегда).

В отрыве от полигонов, на реальном театре боевых действий, при немедленном крушении всей этой идеальной системы, у их личного и командного состава, происходит разрыв шаблона. Они не знают, что делать и куда бежать, когда их начинают активно убивать.

Давайте вспомним показания российских военнослужащих, в разное время захваченных в плен на Донбассе.

– Мы думали, это учения. А что, мы уже в Украине, да? Ну, нам сказали и мы поехали. А медицину забыли взять. Ротный сказал – едьте туда, там наши. Мы поехали, а там – ваши.

Если это – “страшная, профессиональная армия”, которой нас любят пугать Первый канал российского телевидения и администрации президентов Украины и Франции, вкупе с офисом канцлера Германии, то Ким Чен Ир – лучший президент Земли, после Линкольна.

У нас, украинцев другая крайность.

Развал армии, последовательно и целенаправленно осуществлявшийся всем обществом, в период от Кравчука до Януковича, привёл к тому, что каждый малый и средний командир начал действовать по своей логике, не очень интересуясь мнением вышестоящих штабов, с их беспримерными планами.

Добавим положительную мотивацию (мы воюем за свою землю), при необходимости выжить самому и сохранить личный состав, и в нас начинает просыпаться то, что в разные времена называли “козак”, “украинский партизан”, “боец УПА”.

Украинский командир начинает не только принимать решения по своему усмотрению, но и искать нужную для него инфориацию (самообразовываться), при том, что начальный уровень мог быть (и был) просто ужасающе низким.

Далее он начинает искать, других таких командиров справа-слева. Плюс – помощь волонтёров, в том числе, учебно-методическая.

Таким образом сформировалась координация и взаимодействие подразделений непосредственно на поле боя.

Всем нам памятна “блестяще спланированная операция в Дебальцево” и реальные (и довольно успешные) действия войск на местах, самостоятельно, в своей логике, минуя указания (и их отсутствие) из штаба сектора и АТО.

Таким образом, там, где у россиян строится система “сверху”, мы выстроили систему “снизу”.

А она имеет глубокие принципиальные преимущества.

Основа этого преимущества – эффективно выстроенная горизонтальная коммуникация, вещь невиданная и невозможная в России, пока там правит демон великодержавия. Коммуникация, как на Майдане. Та самая (знаменитая теперь уже на весь мир) украинская самоорганизация.

Те, кто хоть немного знаком с западной военной машиной, системой выстраивания бизнеса, общественной работы, легко поймёт, в чем дело.

Россияне сыпятся и проигрывает на том, во что Запад как раз очень активно вкладывается: выстраиванию связей, координации, взаимодействия.

Россияне, на стратегическом уровне пытаются прописывать правильные вещи, но несмотря на всю теорию, их человеческий материал и веками освящённая традиция, не позволяет обеспечить им обеспечить то, что прописано в их же учебниках.

Социальные отношения, не предусматривающие нормальную кооперацию, систематически подводят Россию в ее судьбоносных, глобальных устремлениях.

Возьмите любой исследованный случай массовых единовременных потерь времён Афганистана и Чечни. И вы найдёте их единственную и непреходящую причину во все времена – развал системы рабочих отношений в воинском коллективе или между таковыми.

Социальную несостоятельность.

В тоталитарном обществе, которое, увы, представляет собой Россия, всю длинную дорогу собственной истории, нормальная социальная кооперация невозможна. Она заменяется моделью приспособления к давлению сверху, принципом курятника – “сри на тех, кто снизу, терпи от тех, кто сверху, старайся залезть повыше любой ценой за счёт соседей”.

“Подставили” – вот самое распространённое слово российского военного лексикона по итогам всех их конфликтов. И уже совершенно не важно, насколько правильные словеса им талдычат в их академиях.

Даже, если бы им спустили с небес идеальную военную систему, реализовать ее в армии, где призывники из Якутии и Дагестана, любят расписывать головы призывников с Урала зубной пастой и выкладывать фотографии в сеть, невозможно.

Невозможна производительная кооперация в общественной системе, сущность которой на все времена выразил император Павел Первый:

– Любой человек в России имеет значение только тогда, когда я с ним говорю и – пока я с ним говорю.

Украинская специфика пока отличается и от западной, и от российской.

Наша проблема начала этого конфликта заключалась в том, что мы …слишком хорошо воюем.

Успехи волонтёров и добробатов, которые, в свою очередь, разбудили младший и средний офицерский состав, активную часть гражданского общества, которая после крымского волшебного пенделя, прекратила разваливать оборону своей страны, и, наконец, занялась ее строительством, сослужили к концу 2015 года парадоксальную службу – высшее военно-политическое руководство Украины перестало, за спинами успешно воюющей армии и поддерживающего ее общества, бояться военного поражения, и снова радостно занялось грабежом своей страны.

Далее начался “Бравый солдат Швейк”:

– все шло хорошо и мы даже начинали выигрывать сражение, но тут в дело вмешался Генеральный штаб.

Военно-политическое руководство Украины до сих пор уверено, что оно управляют нижним и средним командирским звеном и активно приписывает себе стратегические результаты системы обороны страны, сложившейся снизу. Дела настолько неплохи, на самом деле, что в армии стало возможным невозможное – возвращение старых советско-российских порядков: дуболомной бюрократии, хамства, затирания лучших и саботажа высшим руководством реальных изменений к лучшему.

Таким образом, мы находимся в промежуточном положении:

– у Запада – эффективная кооперация на всех уровнях,

– у РФ – деспотичная централизация с попыткой натянуть на западные образцы сверху – и развал на нижестоящих уровнях,

– у нас – самоорганизация на нижем уровне по западным цивилизационным канонам и – саботаж и развал на высшем уровне с тяготением к модели тех, с кем мы воюем и кого побеждаем.

Резюме:

1. Украинская система обороны – есть!.. национальная, уникальная, весьма эффективная.

2. Шансы на то, что какое-нибудь из руководств нашей страны, наконец, прекратит ее саботировать и приписывать себе ее успехи, начнёт с ней кооперироваться – есть!

3. Потому рано или поздно, мы всех этих “освободителей Крыма и Донбасса от хунты”, для которых собственные люди – мясо, убьём или поставим на колени.

Вообще-то, с военной и цивилизационной точки зрения, мы сделали чудо.

Принято считать, что у украинской государственности нет истории успеха.

Но поднять армию из ничего, из трухи, из могилы, создать в условиях войны эффективную систему обороны, вопреки противодействию собственного руководства – это успех настолько уникальный и грандиозный, что только общая психологическая инфантильность украинского общества, пока не позволяет оценить его в полной мере.

Однако, могу вас заверить, что руководство западных стран, в своём военно-политическом планировании, совершенно реально исходило, что россияне в 2014 году захватят всю Левобережную Украину по Днепр в течении двух месяцев.

В реальности они, положив в наши чернозёмы пару десятков тысяч своих трупов, не вышли даже на админграницы Луганской и Донецкой областей, наши войска стоят на окраинах столиц “молодых республик”. И продвигаются вперёд.

И это – абсолютное чудо, сделанное нашими с вами руками.

Отсюда, мораль:

– пропаганда “российской военной мощи” – на 80 % блеф. Нет, для нас они по-прежнему представляют серьёзную опасность, но при любой попытке “полномасштабного” вторжения, их ждёт здесь военное и политическое поражение.

Тяжёлое.

Понты – их основное оружие, которое перестаёт, наконец, работать. Особенно, с приходом душки-Трампа.

И мораль номер два:

– мы не прокляты, мы можем, мы умеем, мы побеждаем.