"Лучше бы Путин пел", - Орлуша

Известный российский поэт Андрей Орлов (Орлуша), сценарист и автор текстов для проекта "Господин хороший" погостил в студии "Обозревателя", подискутировав на различные актуальные темы. В первой части интервью писатель поделился мнением о причинах российско-украинского конфликта, рассказал, как относится к критике и почему таких людей, как Путин, стоит опасаться не в первую очередь.

- Ваше творчество довольно популярно и в Украине. Его многие читают в соцсетях, репостят. Сразу небольшое отступление: у вас есть стих по поводу празднования в аэропорту христианского праздника...

- Скорей не праздника, колядки.

- Колядки, да. И есть украинский боец, десантник, который перевел этот стих на украинский язык…

- Девяносто пятая, житомирская... (улыбается).

- Он адаптировал его под украинский. Следовательно, этот стих и ваше творчество довольно популярны. Но есть другая сторона медали - это реакция определенных пропагандистских источников в России. Как вы это воспринимаете? Критику, какие-то попытки полить грязью?

- Вы знаете, у меня очень сильный и старый иммунитет. Я был антикоммунистом и хиппи при советской власти. Я дядька старый, мне 60 лет в этом году. И к тому, что говорят, мол "Ты дурак, потому что у тебя длинные волосы" или "Вы получаете деньги...", я к этому отношусь совершенно спокойно. То есть на обиженных богом я не обижаюсь. Это их проблемы, меня невозможно обозвать, я примерно знаю, кто я, и примерно знаю, для кого я пишу.

- Не было ли, скажем, более тяжелых последствий, кроме как просто реакция? То есть критика критикой, а какие-то действия представителей власти или спонсированных властью?

- Нет, представителей власти нет. Дело в том, что есть очень много людей, которые хотят понравиться власти. Это есть во всех странах мира. Если ты глава сельской администрации, и ты хочешь понравиться районной администрации, то ты, например, сам делаешь какой-нибудь митинг, ты за это можешь не получать деньги, ты получаешь это повышением, ты набираешь себе какие-то очки. И такого рода люди - они как раз опасней, чем сама власть.

Я давно говорил, что "коллективный Путин" - он намного опасней индивидуального Путина. То есть человек, который хочет понравиться... (задумался). Путин же не запрещал Макаревича. Путин - преступник, но он Макаревича не запрещал. Запретил его изначально губернатор, который думал, что в его губернии, в городе пройдет концерт Путина... ой, Макаревича. Хотя концерт Путина - это тоже смешно.

- Это было бы интересно.

- Да, он на пианино играет, как известно, песни поет... Лучше бы пел.

- Знаете, это как шутят: Гитлер лучше бы рисовал. Хорошо у него, кстати, получалось.

- Плохо получалось. Вывезти Путина из России, например на "Евровидение", и пусть поет, и в Россию больше не возвращается, будет больше пользы.

- Или, скорее, меньше вреда.

- Я думаю, что вообще нужно сделать буферную зону для людей, как вот в Конотопе ссадили Милявскую - так я бы обратно через российскую границу не пускал. Сделали бы такой маленький дьюти-фри, чтоб они там сами...

- Варилиcь.

- Варились, пили-выпивали, курили американские сигареты, и чтоб ни туда, ни туда их не пускать, такая нейтральная территория для людей, которые ни там, ни там не нужны.

Так вот эти запреты... Если кто-то смотрел видео "В Кремле зазвонил телефон" или "Путин едет в Гаагу", вы понимаете, что если б такие же слова прозвучали в Москве на митинге — то этот митинг бы разогнали с палками. Мы это читаем в концертных залах, запретов нет.

Ну вот есть, например, Театр Эстрады, который принадлежит большому другу Путина и любой власти Хазанову, который когда-то был смешным хорошим советским актером, комиком, когда не было еще ни Comedy Club, ни "95 Квартала" — вполне себе смешил. Когда мы у него делали концерт — он просто уезжал в командировку. То есть существуют разные позиции: один запретит, а другой просто отойдет немного в сторону. Он не разрешит, но у него запрета нет, нет нигде письма, что не разрешать Орлуше или Макаревичу, или кому-то выступать.

- Но получается, что он хочет понравиться и вам, и им?

- Так меня это устраивает. Если у меня нет запрета...

- Значит, разрешено?

- Не в том дело. Очень у многих запрет внутренний. Я знаю людей, которые говорят: "Я работаю редактором в программе Соловьева, мне нужно кормить детей, но я думаю по-другому...".

- Вы сказали, что вы человек давнего протеста. Вы привыкли свободно выражать свое мнение, и вам как бы уже привычно...

- Иногда оно совпадает... Вы знаете, я, как часы, которые стоят, и если на них без пятнадцати шесть, то два раза в сутки они показывают правильное время. То есть раз в десять лет моя позиция совпадает с позицией государства. Надеюсь, что это еще настанет. Но мои стрелки не двигаются при этом.

- Понятно, к чему вы идете. Но вот вопрос в чем: есть масса людей, которые в свое время были людьми протеста, людьми борьбы с тоталитарным режимом. И в русском роке довольно много людей было, которые якобы выражали какой-то протест…

- Тут у меня давняя позиция: ребят, давайте слушать себя, а не тех, кто поет хорошую музыку. То, что человек поет хорошие песни — это не значит, во-первых, что он поет свои слова, а во-вторых, не значит, что он так думает. То есть не надо спрашивать меня о политике Путина. Я могу быть иллюстрацией только к своей позиции. Вы можете к ней присоединиться, или к позиции Путина.

Юрий Лоза сказал, что Донецк должен быть российским. Но мне плевать на Юрия Лозу. Если Юрий Лоза скажет, что кошки должны быть собаками, что он может вполне сделать, мне наплевать на его позицию. О чем бы он ни говорил, в том числе и в большей степени о серьезных политических моментах.

То есть мне совершенно все равно, что думает Гребенщиков о Крыме. Мне интереснее узнать - пусть даже позиция не моя, - что думает Лавров, потому что от него зависит, что будет происходить. Или Путин, или даже дурочка какая-нибудь из МИДа, потому что она имеет реальный доступ к этому.

- Если мы говорим об общественных процессах, о Донбассе, о Крыме и о таких настроениях, которые существуют, почему стало возможно то, что произошло?

- Во-первых, ксенофобия и психология вражды, я об этом писал, - она в нас во всех заложена, как это ни смешно, воспитанием. Ты поехал к деду — дед сказал там тебе, что жиды все покрали, например. Он что, специально в тебя что-то вкладывал? Что, я слово пренебрежительное слово "хохол" услышал в четырнадцатом году, что ли? Или слово "кацап" я не слышал, или "москаль" в Украине там в семидесятые годы?

- То есть это формирование нормы?

- Вы понимаете, что она есть. Вы что, не слышали анекдотов "это сало перепрятать", "там кацап...". Все они есть, все они были. Другое дело, что это вылезает наружу во время реального конфликта.

Ты одолжил пяти людям деньги, пятеро из них не отдают, один из них еврей или не дай бог двое — ты скажешь: "Вот жиды!". Ну так же, как с "укропами" стало и со всем остальным. Все зависит от того, насколько это пренебрежение из тебя выходит, когда у тебя есть негативный для этого повод.

- То есть канва существовала, но она не была целенаправленной? Об этом говорите?

- Я говорю о том, что она существовала и существует везде. Ну смотрите. Взять, например, дискуссию в интернете "че там у хохлов"... Есть уже мемы, которые обе стороны используют. Вы что думаете, люди, которые пишут про "русские всегда были рабами", - это им сверху кто-то спускает?

- Нет, безусловно.

- Нет. Существуют некие стереотипы, за которые люди начинают цепляться, причем не всегда с правом на это, потому что очень мало людей в Киеве или во Львове могут рассказать про свою казацкую родословную и про свою вольницу.

Ну вы понимаете - они исторически к этому отношения не имеют, они присоединяются сейчас, на взлете национального сентимента. А являются они на самом деле детьми какого-нибудь русского или украинского полковника, которого переселили во Львов и поселили в квартиру выгнанного оттуда поляка, предположим.

Вот смотрите: есть масса вещей, вот польско-украинский сентимент если взять. Как только начинается дискуссия про Волынскую резню, тут же встает: "а вы нас в четырнадцатом, а вы нас в шестнадцатом, а мы вас тогда".

- Исторические оскорбления в качестве аргумента.

- Аргумента, причем то, к чему ты не имеешь отношения.

"Обозреватель"